Житник – о начале хоккейной карьеры, тренировках в «Соколе» и знакомстве с Уэйном Гретцки

Легендарный украинский хоккеист Алексей Житник поделился воспоминаниями из прошлого и рассказал о жизни теперешней. Президент столичного «Сокола» рассказал, как он живет на 2 страны, как переболел коронавирусом, а также вспомнил знакомство с одним из величайших хоккеистов в НХЛ Уэйном Гретцки

О семье и жизни в США и Украине.

« Выхода нет. У меня дети в США. Раньше вообще находился в Америке в году месяцев восемь, а остальное время здесь, в Киеве. Теперь дети выросли и все немного изменилось. Дочь Алина в этом году заканчивает университет. Она живет в Майами. Сын Максим – в Нью-Йорке, раньше немного играл в регби, выступал за университетскую команду. Но завершив обучение, тренируется мало. Макс собирался играть в регби на любительском уровне, но из-за пандемии вынужден был свои планы отложить. Поддерживает форму самостоятельно, посещает спортзал. Сын уже имел работу, но из-за коронавирусного кризиса последние полгода остается безработным. С лета вроде бы должен трудоустроиться снова. К счастью, прививки в Нью-Йорке проводится довольно интенсивно, поэтому кризис вскоре должен остаться позади. Я, конечно, детям стараюсь помогать, но сейчас они уже больше зависят сами от себя. Живут они отдельно, с друзьями.

Поэтому теперь восемь-девять месяцев живу в Киеве. К примеру, за прошлый год был в Нью-Йорке примерно месяц, в декабре. Конечно, вмешалась эпидемия. При других обстоятельствах, возможно, ездил бы к детям чаще. Но в целом, в Украине мне сейчас комфортнее. Чувствую себя здесь нужнее. В России же в последний раз был очень давно. Семь или восемь лет назад. Еще до всех событий».

О коронавирусе.

  «Мне кажется, что переболел Covid-19 в марте прошлого года. Меня тогда две или три ночи сильно колбасило, держалась температура под 40. Тогда инфекция только начинала распространяться, и у нас о ней почти ничего не знали. Я думал, что это грипп. Накануне гостили с женой у дочери в Испании. Именно тогда, когда там и в Италии начиналась вспышка пандемии. Поэтому получилось, что дней пять поболел, а уже через неделю возобновил тренировки. Считаю, что человек должен поддерживать иммунитет постоянно. Нельзя съесть за раз килограмм чеснока и думать, что организм устойчив к вирусам. Иммунитет надо поддерживать ежедневно - правильным питанием, здоровым образом жизни.

Я постоянно играю с друзьями в футбол, раз в неделю собираемся с друзьями за бильярдным столом, регулярно ходим с друзьями в баню, чтобы не застывали мозги, играем в покер. Кроме того, пью полезные чаи и йогурты, которые создают в желудке правильную микрофлору. Большинство моих друзей и родных Covid-19 уже перенесли. И жена сдавала положительный тест, и дочь, которая даже успела несколько недель назад провакцинироваться. При этом я с женой в то время находился дома и оставался здоровым. Также точно знаю, что имел контакты с больными коронавирусом, но, к счастью, сам вирус не подхватил».

Почему в детстве выбрал хоккей.

  « Все получилось банально. Старшая на десять лет сестра Анна занималась теннисом и тренировалась на кортах над Республиканским стадионом, то есть на занятия ходила мимо катка «Льдинка». Так Аня предложила отдать нас, братьев-двойняшек, в какую-нибудь секцию на льду. Чтобы не разнесли квартиры. До хоккея я даже успел позаниматься фигурным катанием и борьбой. А во дворе, конечно, летом постоянно бегали за мячом, а зимой – за шайбой. Тогда же увлечений не было. Телевидение состояло из двух с половиной телеканалов, гаджетов тоже не было.

О первых тренировках в «Соколе».

« Переход был плавным, потому что наши детские команды всегда тренировались перед занятиями первой команды или после них. Соответственно мы видели ребят, а они знали нас. Также практически не пропускал, если был в Киеве, матчей «Сокола» во Дворце спорта. То есть перед тем, как попасть в 17 лет в основную обойму, я уже знал, чего ждать и кто есть кто. К тому же тренер Анатолий Богданов, который был весьма жестким и требовательным, мне с самого начала доверял. Я понимал, что раз есть такой шанс, им надо пользоваться. Тем более, что параллельно я ездил в ряды молодежной сборной СССР, с которой стал вторым на молодежном чемпионате мира. В Саскатуне в 1991-м мы проиграли только канадцам, за которых выступали в основном игроки, задрафтованные в НХЛ. Я имел представление, к чему надо стремиться. Кроме того, в 1990-м впервые сыграл за первую сборную СССР на Играх доброй воли в Сиэтле.

Богданов мне доверял. Как-то так получилось, что я сразу был рядом с самыми опытными хоккеистами. Скажем, сначала жил на базе в Пуще-Водице с Горбушиным. Сергей – очень сдержанный, спокойный человек. Перед тем, как поехать играть во Францию, он мне очень помог. А с Валерой Ширяевым, конечно, играть одно удовольствие. Хотя не скажу, что мы постоянно выходили в одной паре. Иногда меня ставили в дуэте с Овчинниковым, который был универсалом и мог сыграть и в нападении. Также выходил в паре с Сергеем Лубниным или крепким латвийцем Дмитрийсом Зиновьевсовым. Со всеми поиграл и со всеми было по-своему интересно. Причем для меня не было важно - левого или правого защитника играть».

О переходе в ЦСКА.

  «Просто там видел больше перспектив. Я вообще не рассчитывал, что меня возьмут на Игры. Там игроков без меня хватало. Но когда попал в ЦСКА, продолжил прогрессировать. В 1992-м мы стали чемпионами мира среди молодежи, причем тех же канадцев победили очень уверенно - 7:2. Но даже после этого я старался не думать об Играх в Альбервилле. Проходил все сборы, и если бы не попал в заявку, воспринял бы решение Виктора Тихонова с пониманием. Однако, конечно, сильно обрадовался, когда оказался в списке избранных. Виктор Васильевич тогда сделал ставку на представителей внутреннего чемпионата: взял тройку нападающих из «Спартака», пригласил представителей московских «Динамо» и «Крыльев Советов», а из легионеров были лишь Вячеслав Быков и Андрей Хомутов, которые на тот момент выступали в Швейцарии».

О возвращении в «Сокол».

«Принял предложение киевлян вернуться, уже когда был задрафтован. На тот момент уже имел агента и мог уехать и из Москвы. Но хотел, чтобы компенсацию за меня получил «Сокол». Поэтому вернулся. Принял присягу украинской армии, снова стал игроком киевского клуба, а через считанные дни вылетел в Лос-Анджелес. Агент договорился, чтобы я подписал контракт по схеме 3+1 и «Сокол» за меня получил неплохие деньги».

Об адаптации в НХЛ.

  «Свободы в НХЛ вроде больше, но и там сильно не разгуляешься. Времени ни на что другое, кроме хоккея, не оставалось. 82 матча за сезон, тренировки, переезды – нужно постоянно быть в форме. Если плохо готов - за спиной длинная очередь из конкурентов. Выпасть из обоймы легко, а вернуться сложнее. Здесь мы привыкли, что нас кормят и укладывают спать. В Америке воли больше, но при этом работу надо выполнять без заминок. Не получается – система выбрасывает. Никто ни с кем не нянчится и не уговаривает.

Вот в межсезонье легче. Сыграл последний матч – прошел медобследование и до следующего сезона свободен. Готовься, как хочешь – сам, с командами, вообще не тренируйся. По сравнению с советской системой контраст разительный. У нас практически весь год мы находились на сборах. Когда получал один выходной за две недели, чувствовал себя счастливым. В Америке же - капитализм в самом широком смысле слова. Играешь хоккей и получаешь за это деньги. Понимал, что только на пляже летом лежать не могу, но и убиваться ежедневно на двух-трех тренировках не надо. Как правило, в июне я отдыхал, а в июле-августе тренировался по два раза в день с «Соколом».

Об уровне английского.

  «Даже на базовом уровне не владел. Но мне повезло, что в Лос-Анджелесе тогда не было ни одного русско- или украиноязычного хоккеиста. Жил я с канадцами. Это - Роб Блейк, Дэрил Сидор. Кстати, Дерилова бабушка - украинка. Она, кажется, по-английски не говорила вообще. Когда приезжал к ним в Эдмонтон в гости, общались исключительно на украинском. И стол они накрывали наш. Водка на нем тоже была. Однако с Сидором мы разговаривали по-английски. Мне помогало, потому что понимал, что должен как можно скорее прижиться в той среде. Первые три-четыре месяца из-за незнания английского мне было трудно, но где-то после Нового года начал потихоньку привыкать, на разговорном уровне английский уже усвоил. Во всяком случае, ребята меня понимали. Кто хотел. А кто не хотел, то на каком бы языке ты ни говорил, он не поймет».

О Уэйне Гретцки.

« Я до последнего момента не мог поверить, что буду находиться с Уэйном в одной раздевалке, играть в одной команде! И не только с ним. Яри ​​Курри, Люк Робитайл, Пол Коффи для меня тоже тогда были незаурядными авторитетами. И от понимания, что буду жить в городе, который раньше постоянно видел в фильмах, тоже кружилась голова. Для меня это выглядело слишком нереально. Но главное - попасть туда. Я прилетел в Лос-Анджелес с папой, также поначалу помогал русскоязычный агент Серж Левин.

А знакомство с Гретцки, конечно, запомнилось. Летом мы собрались в лагере Лейк-Эррол-Гет близ Калифорнии. Сначала съехались молодые, а старшие игроки присоединились к нам через пять дней. Всего в обойме было игроков 60. Мне повезло, что Гретцки тренировался в той группе, что и я. Перед первой тренировкой он подъехал ко мне, поздоровался и сказал: «Welcome. Я Уэйн Гретцки». «Я знаю, кто вы», - ответил. Должен сказать, что Уэйн – очень спокойный, сдержанный человек. В раздевалке он говорил тихо, так, что все должны были прислушиваться. Гретцки не кричал никогда, говорил коротко, но по существу. Владелец клуба Брюс Макнел был другом Уэйна. Жена Гретцки, голливудская актриса Джанет Джонс имела привычку собирать всех холостых игроков команды у себя дома. Нас собиралось игроков семь-десять. Уэйн создавал вокруг себя положительную ауру».

О разнице результативности в СССР и НХЛ.

« В НХЛ специфика хоккея другая. Мне сразу сказали: «Есть возможность – подключайся и бросай». Канадский хоккей нацелен на ворота, и я сразу понял, что надо набирать очки. Это только потом начал в равной степени концентрироваться и на обороне, и на атаке. Сначала старался действовать результативно. А в СССР стремились забивать красиво, делать лишние передачи, лишние закаты. В Америке все просто - есть ворота, и в них надо затолкать шайбу. Да еще и матчей вдвое больше. Поэтому и набирал в первых двух сезонах более чем по 50 очков. И играть мне Мелроуз давал много – по 20-22 минуты. В «Баффало» позже вообще был на льду по 25 минут в каждом матче. Когда тренер доверяет, чувствуешь себя комфортно. Выходя на лед менее 20 минут, чувствовал, что мне этого мало».

Комментарий  Житника о ситуации вокруг участия  украинских клубов в европейских турнирах читайте на XSPORT.