До него этого вида спорта в Украине не было вообще. Путь от дрожания в курточке на морозе к Олимпийским играм

Мы достаточно часто встречаемся с выражением «лицо (какого-то вида спорта)». К примеру, Элина Свитолина – лицо украинского тенниса, Олег Верняев – лицо украинской спортивной гимнастики, Павел Тимощенко – лицо современного пятиборья.

Так Владислав Гераскевич – лицо украинского скелетона. Но его случай действительно уникален. До него этого вида спорта в нашей стране не было совсем: не было инфраструктуры, не было финансирования, не было сборной.

Сейчас же он является участником Олимпийских игр-2018, стабильно выступает на этапах Кубка мира. Их с отцом успехи помогли возродить в Украине бобслей.

Вначале не было ничего, сейчас есть амбициозная цель подняться на пьедестал Олимпиады. Как удалось преодолеть такой длинный путь от точки «А», к точке «Б»? Об этом Гераскевич рассказал XSPORT.ua.

Нас было двое в каноэ. Тогда была просто влюбленность в вид спорта, и мы потихоньку пробивались вверх, маленькими шажками. Тогда нашей целью были юношеские Олимпийские игры. Мы стремились к ним, и мы своей цели добились.

Я тогда в Лиллехаммере финишировал восьмым. Был очень недовольным, потому что хотелось побед. Но Министерство и НОК увидели перспективу, увидели, что новый вид спорта есть в Украине, что его нужно поддерживать. С того момента у нас появилось финансирование.

Тогда у нас появилась мысль, что, может, у нас получится отобраться на взрослые Олимпийские игры. На тот момент не верилось, что это возможно.

У меня тогда не было права выступать на Кубке мира. Мне казалось, что завоевать лицензию даже на Кубок мира – это уже что-то нереальное. Потому что для этого нужно входить в топ-60 пилотов всего мира.

Мы много объездили. Был очень сложный сезон предолимпийский. Нам казалось, что вот здесь мы точно зацепим много очков. Приезжаем – трассу не знал и выступал очень плохо. В какой-то момент уже не было надежд, что мы попадем на Игры.

Но потом мы приехали в Кенигсзе (этот трек, к сожалению, смыло), там было два этапа интернационального Кубка, и я там два раза финишировал десятым. Это на тот момент было для меня невероятно высокое место. Благодаря этим двум стартам я набрал столь желанные очки и закончил на 55-м или 56-м месте. Это была лицензия на Кубок мира. Это были хоть какие-то шансы, чтобы отобраться на Олимпийские игры в Пхенчхане.

Сезон олимпийский был не менее сложным. Первые соревнования прошли ужасно – я финишировал 27-м из 32-х. Мы такие: «Ого». Это был совершенно другой уровень, совершенно другая плотность результатов.

А следующие соревнования – это Парк-сити. Это был новый трек для меня, я там никогда не был. Я у 21-го выигрываю 0,01 секунды, а только топ-20 попадают во второй заезд. И я в итоге стал 13-м на Кубке мира. Я просто не верил в то, что это произошло. И дальше было достаточно успехов.

Я рад, что в том сезоне нам удалось написать историю, достичь своей цели – попасть на Олимпийские игры.

Думал ли я тогда, когда это все начиналось, что мы дойдем до этого? Наверное, нет. Я считаю наш вид спорта гоночным. Я, как истинный гонщик, пытаюсь жить нынешним – пытаюсь все сделать максимально классно и качественно именно сейчас. А достижения – это просто награда за те старания, которые мы вкладываем.

И я не вижу смысла заниматься профессиональным видом спорта, если ты не хочешь побеждать. Наша цель – победа. Мы поднимаемся на самый высокий уровень. Мы хотим побеждать.

Тогда я занимался богатырским многоборьем. Мы были на соревнованиях в Литве. И нам предложили попробовать свои силы. Кстати, Алексей Новиков (самый сильный человек мира в 2020 году) и Александр Сташенко – они попробовали себя в бобслее. К сожалению, у них не получилось.

Я тогда был младше. Мне предложили пробежаться со скелетоном. Получилось не очень. Но после этого я посмотрел видео, как люди катаются на треке. Это меня очень впечатлило. Я с детства люблю гонки, люблю Формулу-1. Увидел это все и такой: «О, так мне это нравится».

Уже через два месяца мы приехали на трек. Перед спусками было настолько страшно, что на сам спуск страха уже не было – он закончился. Где-то только на четвертом спуске он вернулся, пришел адреналин, началась работа и поднимание по треку. Юниоры ведь начинают не с самого верха. Потихоньку мы поднимались. А что про происходило дальше – это уже история.

Каково это заниматься таким видом спорта, которого вообще не было в Украине? Почему вы с отцом решили им заниматься?

К сожалению, это не единственный вид спорта, где нет условий. Особенно, когда мы говорим о зимних. Не знаю почему у нас высокотехничные виды спорта не очень популярны, – к сожалению, в Формуле-1 мы не видим наших пилотов. У нас тоже нет условий, нет треков такого уровня.

Скелетон – это да, это новый вид спорта. Но он мне понравился. Он требует от спортсмена хорошей подготовки, так как нужно бежать, он требует от тебя хороший знаний физики, так как нужно понимать заезд. Если ты не понимаешь, что происходит во время заезда, то ты плохой пилот. Какое-то понимание должно быть. Те, кто понимают почему происходит то или это – у них больший арсенал действий в критических ситуациях. А мы с ними сталкиваемся постоянно.

И третье – нужно еще разобраться в своей технике. Это как в Формуле-1 – будет побеждать лучший болид. У нас цель сделать лучший скелетон. Мы к этому стремимся.

И, конечно же, цепляет адреналин, который этот спорт вызывает. Ты летишь головой вниз со скоростью 145 км/час, несколько сантиметров отделяют тебя ото льда – это все по виражам. Почему нет? Это круто, это интересно.

К счастью, серьезные травмы меня обходят стороной. Надеюсь, так оно и будет продолжаться. Но когда я начинал заниматься, то у меня был старый скелетон, еще с 2000-х, у него ручки были параллельные – все удары об борт я ловил руками.

Есть в Сигулде очень сложный вираж, где я постоянно бился об борт. Получал там синяки, рука была вдвое больше нормальных размеров, перелом был. У меня до сих пор остался след, шрам боевой.

У меня достаточно синяков, ссадин, царапин – но это уже привычно. А также ожоги бывают – от трения со льдом. Они достаточно долго сходят.

Какие самые яркие эмоции, которые ты переживал от начала занятия скелетоном и до сегодняшних дней?

Если о негативе, то первые месяцы, когда мы только начинали, это был просто ужас. Тогда на юниорском старте не было никаких домиков, где можно было бы греться. Мы приехали в пору, когда было очень холодно, постоянный ветер.

Мы занимались в очень больших группах, то есть свой заезд приходилось ждать по 40-50 минут. Ты просто в курточке стоишь на улице и ждешь заезд. Потом все это снял, проехался, а ездишь ты плохо, ведь только начинаешь, – побился сильно, упал где-то. У тебя все отбитое, все болит, а ты идешь ждать второй заезд.

Там было по четыре заезда за тренировку. В тот момент хотелось действительно опустить руки. Но я нашел в себе силы, ведь мне нравился сам процесс катания. Решил, что мне нужно просто подняться на уровень тех домиков, где уже можно будет греться. Так потихоньку мы поднимались.

Все прекрасно знают игру Tony Hawk's Skateboarding. Была и зимняя версия этой игры – там ты играл за Шона Уайта, известного сноубордиста. Так вот, когда ты просто ходишь по олимпийской деревне – и знакомишься с ним, он с тобой открыто говорит, то это просто вау. Я ведь пять лет назад играл в игру о нем, а здесь уже знаком с ним, общаюсь с ним. Это какое-то безумие.

Там было много именитых спортсменов. И ты среди них. Ты такой же, как и они. Это вдохновляет.

Ну и внимание СМИ – оно намного больше. Eurosport, NBC, CBС – это мировые бренды, а они тобой интересуются. Это круто.

То, чего ты успел достичь, ты лично считаешь это успехом? Или это для тебя просто путь к настоящему, громкому успеху?

Наверное, голод приходит во время еды. Мы ставим себе какие-то цели, мы их, вроде как, достигаем, но после этого хочется еще большего. Как только заходим на какой-то новый уровень, то мне сразу же становится мало.

Успех – это размытое понятие. Наверное, я еще не считаю, что достиг своего лимита. Знаю, что мой потенциал еще не раскрыт. Мы только начали его раскрывать. Это только начало пути.

Конечно. Возможно. Олимпийские игры – это совершенно другие соревнования. Ты их ни с чем не сравнишь. Бывает, что фавориты не показывают то, что, казалось бы, должны показать, даже порой вылетают на ранних стадиях.

Мы будем готовы как будем готовы к Олимпиаде. Но мы сделаем все возможное, чтобы выступить там лучшим образом. Я не люблю планировать себе какое-то место, не люблю воевать в интервью и рассказывать о своем величии. Поле боя – это трек, нужно на льду все доказывать.

Если так получится, что в течение своей карьеры ты так и не сможешь подняться на пьедестал Олимпийских игр, то это будет для тебя провалом? Или ты останешься доволен этой борьбой?

Я получаю удовольствие от того, что занимаюсь таким крутым видом спорта, мне это все нравится. Но это профессиональный спорт, здесь хочется достигать вершин, пьедесталов, побед.

Хочется в активе иметь громкие победы, прославлять Украину, делать так, чтобы как можно чаще играл наш гимн. Но если этого не произойдет… Увидим, сейчас сложно судить о том, как это будет в будущем.

Я доволен от того, что сделал свой вклад в развитие скелетона и бобслея в Украине, что у нас такие виды спорта есть, что мы не живем только двумя видами. Я хочу нести славу наших именитых спортсменов, ведь за границей нас знают по спортсменам. Как бы там ни было, как бы там некоторые люди не говорили, что спорт неважен, что на него выделяют слишком много денег...

Но когда ты приезжаешь куда-то за границу, называешь фамилию Кличко, фамилию Шевченко, то люди сразу понимают, что это Украина. И может есть за границей люди, которые все еще не видят разницы между Россией и Украиной (такое, к сожалению, часто происходит), по спортсменам они сразу же знают, что это именно Украина.

Сейчас то, чего мы уже достигли – это история, она уже написана, этого у нас уже никто не отберет: первое участие от Украины в скелетоне на Олимпийских играх. Как и то, что у нас сейчас есть монобоб.

Я верю в то, что у нас может появиться такой комплекс. Он может стать туристической Меккой Украины. Мы видим примеры Латвии, других стран. Есть такие треки, которые даже не работают на проведение соревнований, потому что им это не выгодно – у них такой безумный туристический поток. Людям хочется пережить эмоции спуска в бобе. Они после заезда в восторге, это для них абсолютно новое.

Потенциал такого объекта очень высокий. Я надеюсь, что люди, от которых зависят решения, они это понимают.

Я буду очень рад, если после завершения моей карьеры будет крутое продолжение украинской истории скелетона, большое количество спортсменов, которые будут защищать честь нашей страны на соревнованиях.

Я буду только рад оставить фундамент для того, чтобы все дальше развивалось. Но сейчас мне всего 22 года. У меня все только начинается.