Бывший игрок сборной Украины служит в ВСУ. Контузило во время обстрела, попал в госпиталь и готовится возвращаться на фронт

Бывший игрок сборной Украины, многих украинских клубов и тренер харьковского «Рулав Одд» Алексей Лазаренко после начала полномасштабного вторжения россии пошел служить в Вооруженные силы Украины.

В разговоре с Александром Сукманским в программе PROХОКЕЙ он рассказал о том, как помогал российским и беларуским игрокам выезжать из Украины, о службе в армии и о послевоенном восстановлении нашего хоккея.

О языке

Хочу заранее попросить прощения – буду говорить на русском языке. Возможно эту программу посмотрят наши «друзья» хоккеисты из недружественной страны, может какие-то выводы для себя сделают, возможно что-то переосмыслят. Буду говорить для двух аудиторий: украинской и российской.

О службе в ВСУ

Путь мой в ВСУ начался в Харькове. Я для себя другого варианта, кроме как вступить в ряды нашей армии, не видел. То, что произошло 24 февраля не оставило мне никаких шансов сделать по-другому. Хотя я не очень представлял себя с оружием в руках. Но это война и приходится делать много «грязных» вещей. Пришлось пройти через некоторые моральные стяжания, чтобы все-таки решиться на этот шаг.

Но видя то, что творят с Харьковом, что творят со всей Украиной, я для себя четко расставил приоритеты и выбрал этот путь. Понимая все его опасности, все, что может со мной на этом пути приключиться.

О том, как принял решение идти в ВСУ

Благодаря спорту, благодаря двум высшим образованиям срисовал ситуацию уже 24 числа. Где-то в час ночи разбудил маму, разбудил детей и где-то за два часа до обстрелов, до начала военных действия я их вывез в Полтаву, снял гостиницу на три дня.

Они уехали в три часа ночи. В четыре часа я посмотрел выступление этого недо-президента рф, этого недомерка и понял, что все начнется сегодня. В принципе, я правильно поступил. Предпринял некоторые меры, которые помогли бы мне спасти жизнь в случае попадания снаряда куда-то в дом.

В 4:40 он закончил выступать и в 4:51 Харьков услышал первые звуки артиллерийских залпов.

Морально я был готов. Я даже на спал, дождался утра – и пошел в военкомат. Там был хаос, неразбериха. Город пребывал в состоянии шока.

Но сперва в пять утра я поехал за нашими хоккеистами российскими. Они находились в гостинице. Понимал, в какой они окажутся ситуации, что они останутся на едине сами с собой, будут брошены. Я поехал и забрал их всех к себе домой, 12 человек: казахи, беларусы и русские. Они все жили у меня дома, пока я их не вывез в россию.

Правда ли, что в общей сложности вывезли около 80 россиян? Да. Это были ребята из «Краматорска», СК «Сокол», «Мариуполя», «Кременчуга» и наши харьковские – все, кто обращался за помощью. Мы сделали это совместными усилиями с Федерацией хоккея Украины, СБУ и, скажем так, определенные движения были от Федерации хоккея россии, которая помогали беспрепятственно проезжать российские блок-посты. То есть, я за это время раз пять побывал на оккупированной территории, вывозил ребят.

Слава Богу, все сработали хорошо, я живой вернулся. Попадали и под обстрелы, и под прямые артиллерийские обстрелы, но всех удалось вывезти.

О благодарности

Честно говоря, для меня это было неважно. Но до сих пор многие пишут, выражают сочувствие в связи с тем, что происходит, свою позицию. Практически все, кого я вывез, давали о себе знать. И Олежка Микульчик, главный тренер СК «Сокол», он неоднократно писал, даже когда я на фронте уже был, предлагал любую помощь.

Многие ребята собирали какие-то деньги, пытались отправить из россии через беларусь, через какие-то системы. Все повели себя очень достойно. Те, кто был у меня, прошло через меня около 90 человек вместе с семьями, детьми, вели себя очень достойно, молодцы.

Все ребята проявили себя с хорошей стороны. Все всё видели, все всё понимали. Возможно, у кого-то было свое мнение, но, по крайней мере, при мне его не выражали, видя мое настроение, настроение горожан.

Я специально всех провозил по Харькову. Все видели какие разрушения были в Харькове, как стреляют. Все это слышали и лично прятались от ракет. Возможно, вернувшись в россию они себя будут как-то иначе вести, сотрется это с памяти. Ведь попадая туда, ты попадаешь в другой мир. Это просто зазеркалье.

Моя бывшая жена сейчас живет в россии и говорит, что ее папа зомби. Они конченые. Они реально думают, что мы нацисты, фашисты. Они реально в другом мире живут, в другой реальности.

Я, бывает, смотрю какие-то отрывки из передач. Когда они говорят, что поддерживают, не могу называть это спецоперацией, что они поддерживают эту войну, что они поддерживают убийства украинцев, говорят о каких-то 8 годах, когда мы бомбили Донбасс…

Я говорю: «Ребята, откройте Google, найдите фотографии Донецка, Луганска с 2014 по 2022 и посмотрите в каком состоянии они находятся и что случилось с Харьковом, с Мариуполем уже за месяц войны. Думающему человеку все становится ясно. Но зачем им думать? У них свое кино.

О том, верил ли в начало войны

Если честно, до конца не верилось. Хотя где-то внутри себя я насторожено воспринимал все их прогулки вдоль наших границ. Но поверить в то, что они действительно нападут, я не мог.

А когда начали закрывать аэропорты, стягивать тяжелую технику, то я в это время играл в хоккей. Это была первая игра первой лиги харьковского аматорского турнира. Мы играли, были в великолепном настроении, хороший хоккей был.

Но увидев эти новости, увидев, что россия закрывает небо над Таганрогом, над Ростовом, я понял, что сегодня все начнется.

Мудаки они. Как к ним еще можно относиться. Г*ндоны они. В прямом смысле этого слова. Этот человек сидел Гордону рассказывал сказки о том, что клянется, что ни одна ракетка с его территории не полетит, ни один солдат не зайдет… Как к нему можно вообще серьезно относиться?

Он ведь клоун, по большому счету. Интернет уже кишит этими мемами, когда он показывает «откуда с территории Украины готовилось нападение. Если бы не превентивный удар…» Если хорошо сказать, то зал*па он конская.

О ледовых аренах в Харькове

В «Салтовский лед» прилетело две ракеты – это «Град» был. Его нужно будет полностью восстанавливать. В «Дафи» прилетело в кинотеатр, сама арена не разрушена, но часть трибун, подтрибунных помещений задета. И, насколько я знаю, «Дворец спорта» не задет.

О Борисе Колесникове

Я в первый день войны позвонил Валере Середенко. У меня с ним непростые отношение были. Но началась война и это не время выяснять у кого хр*н больше. Я позвонил, сказал, что если ему в чем-то нужна моя помощь, то я рядом.

Он написал: «Позвони, пожалуйста, Борису Викторовичу, он ждет твоего звонка». Я набрал ему, мы в телефонном разговоре, скажем так, обнялись и пожали друг-другу руки.

Борис Викторович очень помогал нам. Когда я остался с ребятами-хоккеистами, их было очень много, их нужно было кормить. Он очень прилично помогал деньгами. Федерация хоккея Украины помогала, и Борис Викторович Колесников очень прилично помогал. Он мне периодически пишет, спрашивает, как дела, жив ли я, здоров.

Я знаю, что некоторые не очень хорошо воспринимают мое общение с ним. Но я не понимаю, как в такое тяжелое время для страны можно поступать иначе. Нам плохо, стране плохо, люди гибнут, а мы еще между собой сремся – этого мне не понять.

Когда война закончится, то нам нужно собраться всем вместе и возрождать хоккей, ведь мы понимаем, в каком состоянии он будет. Всем людям, которые любят его, которые заинтересованы в нем, нужно восстанавливать отношения.

Это все равно, что в армии я с одним побратимом дружу, а с другим – нет. Как еще это можно прокомментировать? Наоборот, сейчас нужно дать ребятам поддержку.

Насколько я знаю, Георгий (Зубко) и Борис Викторович (Колесников) разговаривали. Вроде бы нашли какие-то точки соприкосновения для восстановления отношений.

Я считаю так, что мы украинцы, мы Украина, иной позиции кроме как объединяться, забывать все и становиться стеной на пути врага, я не вижу.

Об отстранении россиян и беларусов

Я думаю, что на Западе немного себе соломки подстелили. На самом деле все вс' понимают, всем понятно, почему их убрали из всех видов спорта, со всех соревнований. Думаю, Запад привык и вашим, и нашим.

Я так понимаю, что все равно Запад надеется, что все это закончится и они будут искать способы вернуть сборную россии на то место, где она была.

О службе в армии

Могу сказать, что на том направлении, где мы были, мы закрываем самые горячие точки, там было очень жарко. По большому счету, мы задачу, которую ставило перед нами командование, выполнили. Но не хватало нам, мы не видели той помощи, о которой говорится.

Я просто иногда не понимаю. Мы получаем какие-то миллионы, но, из банального, у нас даже раций нет. Все, что у нас есть, все это мы покупали сами. Тепловизоры там. Один хороший стоит порядка 10 тысяч долларов. Бинокль – тысячу. Мы с напарником выполняли специфические задания, но даже для этого у нас ничего не было: автомат, определенные наши установки – и все. Все остальное мы покупали сами.

Конечно, если говорить объективно, россияне превосходят нас в артиллерии, в количестве живой силы, в количестве тяжелой техники.

Арестовича я понимаю, он не может говорить, что все пропало. Но бывает такое, что ребята останавливают снаряды своими телами. Это правда. Большинство среди тех, кто стоит на передовой, молодцы, знают, за что они там находятся. Знают, за что они бьются. Я много случаев разных видел, когда это больше, чем героизм.

Находится там достаточно страшно. Нельзя кривить душой: россияне ювелирно работают артиллерией, минометами, РСЗО. Если они дроном увидят, что два человека идут через поле, то будут за ними охотиться, крыть их минами. И работают они очень четко.

Но как-то больше 100 дней мы уже стоим. И сейчас замечаю, что движение пошло. Если получим то, что нам обещают… в открытом бою мы сильнее – однозначно. Сколько бы их там ни было. Мы сильнее, мы мотивирование, мы, скажем так, работаем гораздо успешнее, чем они. О чем, кстати, говорит и защита Мариуполя, и сейчас Северодонецка. Думающий человек все увидит. Все понимают, чего нам не хватает. Об этом все кричат, говорят, но я пока особых движений не вижу.

А какие у мира варианты? У них нет других вариантов, кроме как помочь нам. Все ведь понимают, какой сейчас настоящий режим в россии. Сейчас мир сделает выбор: или мы дальше развиваемся, или скатываемся назад к неандертальцам.

Думаю, все будет нормально, все будет хорошо.

Для меня никогда языковой вопрос не стоял. Это все абсолютно надумано. Харьков – русскоязычный город, Донецк – тоже. На передовой 90% говорят по-русски.

Я не очень хорошо говорю по-украински. Я пытаюсь говорить, меня ребята поправляют, говорят: «Давай уже лучше на русском, зачем ты язык ломаешь?» Но это вообще не вопрос. Мы свободная страна, она тем и отличается, что говорить в ней можно на каком-угодно языке.

Да, документация, все это должно идти только на родном языке, на украинском. Но разговаривать можно на любом языке, хоть и на английском.

Я в госпитале, кстати, познакомился со многими бойцами иностранного легиона: американцы, эстонцы, англичане. Эстонцы прекрасно говорят на русском языке, да, пытаются на украинском, но говорят по-русски.

Но мы же свободная страна. Мы противопоставляем себя россии тем, что у нас свобода. Если у нас свобода, то, извините, буду говорить на том языке, на котором захочу.

Мы за эту свободу платим своей кровью сейчас: и русскоязычные, и украиноязычные парни. Мы все на поле боя друг за друга, все мы защищаем нашу страну.

Те, кто поднимает этот вопрос, им нужно просто лещей надавать. Конечно, многие сейчас могут обо мне что-то сказать, но вообще пох*р. Пусть идут на передовую – и там говорят, а не сидят в комментариях пишут. Я ведь тоже много таких умников видел.

О том, как попал в госпиталь

Нас отводили, мы должны были с напарником выполнять определенную задачу, должны были ждать эвакуационные машины, чтобы нас перевезли на другую позицию. Начался обстрел, мы находились на ровной площадке, небольшая посадка – и ровная местность.

Мы сначала попали под «Град» – сзади нас шарахнуло. Мы успели упасть, среагировали. Упали на траву, нормально так отскочили – и начали бежать в направлении командного пункта нашего, потому что там были окопы. В это время по нам начали садить из минометов. Мы от этого тоже нормально сбежали.

Но вечером начался самолет, начался «Ураган» – и там уже очень близко прилетело. Мой напарник упал в окоп, я на него сверху – метрах в трех от меня хлопнуло. Я встал и уже особо не понимал где я, что я – из носу кровь, из ушей. На левое ухо вообще ничего не слышал. Нас землей присыпало где-то полметра. В принципе, без царапин, но с контузиями.

Нас уже из госпиталя выписали, на десять дней отправили на реабилитацию и будем возвращаться в расположение. Контузия – это не повод не воевать дальше. Тем более, мы делаем специфические вещи. То, что мы сейчас делаем, оно особо ценится на фронте. Поэтому мы возвращаемся. Надеюсь, после войны увидимся, потому что там не знаешь, как повезет.

Там так кроют, что иногда лежишь в окопе, оно летит все рядом и ты молишься, невозможно уже ничего сделать, молишься, чтобы не залетело ничего в окоп, осколки там.

Мы понимаем, что хороший солдат – это живой солдат. Поэтому стараемся сохранять свои жизни. Но это не всегда получается.

О том, что нужно делать с хоккеем после войны

Для начала нам нужно всем объединиться – это главная задача. Если мы объединимся, отбросим свое «я», будем работать все на благо украинского хоккея, то, думаю, договоримся как нам его выстраивать.

Суперлига и УХЛ должны быть единым целым. После такой войны хоккейное сообщество не имеет права еще между собой ссориться.

Понятно, что нужно строить арены, поднимать школы, нужны новые тенденции, новые веяния в украинском хоккее в плане отношения к детям. Потому что, как показала ситуация, мы все были в легионерах и еле-еле наскребали своих. Это же факт. А что будет после войны?

Если мы не будем растить своих, то у нас не будет хоккея. Кого мы будем сюда везти? То мы везли россиян, беларусов, а кого сейчас повезем? Кто захочет с ними связываться сейчас?

Чемпионат по-любому нужен после войны. Хоть в один круг. Нужно собрать всех пацанов, найти финансирование. Понятно, это не будет топ, но все равно. «Сокол» должен обязательно играть в международных кубках, «Донбасс» должен играть в Лиге чемпионов. Мы просто должны показать миру, что, несмотря на все кровавые и страшные события в нашей стране, мы не сломлены, мы объединены, стоим вместе.

Нужно помочь всем клубам восстановиться после этой войны. «Мариуполь» должен возродиться. Пока в другом городе. Но я надеюсь, что мы вернем Мариуполь. Я в этом даже не сомневаюсь. Мы должны сделать все, чтобы хоккей выжил. Мы сильная нация. Мы уже больше 100 дней показываем это этим ублюдкам. Покажем всему миру, что умеем не только сидеть за столом и красиво говорить, но и делать конкретные дела. Как мы сейчас делаем их на фронте.

Так и будет.

Ребят, не забывайте, что в стране идет война. Я понимаю, что хочется красиво фотографироваться в ресторанах, но давайте не забывать о тех парнях, которые каждый день за вас льют кровь. Просто подумайте и пусть вам станет стыдно выкладывать такие фотографии и сниматься в таких местах. Думайте о том, что благодаря этим ребятам вы сейчас живете, благодаря тем, кто сейчас ходит под смертью. Просто помните об этом. Отдавайте должное пацанам.

Здесь есть и 18-летние. Я многих видел. И все стоят за Украину. Стойте, пожалуйста, и вы. Пусть жизнь продолжается, мы не против. Но помните, что есть и другая сторона у вашей жизни. С уважением.

Литовский агент раньше играл в Украине. Рассказал о том, как ищет клубы нашим хоккеистам в период войны

Полное видео интервью с Алексеем Лазаренко: