Неделю пряталась в подвале без воды, племянника ранило – частично разорвало печень. Табашник спрашивает какой, к черту, Харьков «русский огород»

Чемпионка Европы среди юниоров, финалистка взрослого чемпионата Европы Екатерина Табашник столкнулась с большим количеством проблем. Однако все они выглядят мелочью по сравнению с пришедшей 24 февраля домой ко всем украинцам.

– Когда все началось, я была в Харькове. 24 февраля в четыре утра зазвонил телефон. Сначала не поверила в то, что услышала, но когда выглянули в окно и увидели, как вокруг все горит и летит над нашим домом, было очень сложно. […] Не верилось, но я позвонила сестре – она работает в пожарной службе, – и она сказала быстро собирать вещи и уезжать как можно дальше из города. Однако все мои родственники – мама, брат с семьей – были в Харькове и без них я не могла уехать. А чтобы добраться до них, нужно было проехать через весь город, что было невозможно, ведь все пытались уехать. Поэтому мы сразу пошли прятаться в подвал и неделю там были.

За эту неделю нам удалось выйти только раз. Мы набрали воды, но и она кончилась. Мы начали пользоваться технической водой, нашли в Интернете, как производить самодельные фильтры с помощью бинта и активированного угля. Пытались в несколько этапов очищать воду, кипятили ее, чтобы хоть по стакану каждый мог выпить. Никто не ожидал, что мы останемся без всего. Еды тоже негде было взять. Из дома мы забрали все, что можно было, но это кончалось.

На протяжении всего этого времени мы регулярно слышали взрывы. […] после довольно короткого промежутка времени у областной госадминистрации упал снаряд… Это было буквально метрах в 150 от нас. Сказать, что было страшно, ничего не сказать. Ужаснее того состояния, в котором мы были, на планете, пожалуй, нет ничего. Мы понимали, что мы можем остаться в этих стенах навсегда и никто нас не найдет.

Однако вместе с тем я понимала, что нужно держать себя в руках. В тот момент мы ничего не могли изменить, только полагались на украинских военных. Тогда же стали смотреть, какие возможности выбраться, но их не было. Обстрелы не прекращались, постоянно сбрасывали ракеты с самолетов. Разрушения были настолько масштабными, что мы не могли выйти из подвалов. Я спросила у знакомых военных, можно ли уехать из города, на что получила ответ: «50 на 50. Удастся – выберешься, нет – …».

Со мной на связь вышла Марина Килипко и пригласила приехать к ней домой. Это хоть и недалеко от Харькова, но не в самом эпицентре. Она тогда сказала, что у них все есть, ничего не нужно, только бы я приехала живой.

Дождавшись хоть какого-то затишья, мы взяли кошек и ехали оттуда так быстро, как могли. Горели дома, машины, но это все имущество – будет здоровье, наживем все. Но когда там люди, и ты ничем не можешь помочь… Вот это было страшно.

[…] когда мы приехали к Марине и ее родителям, мне не верилось, что нам это удалось. Все, чего хотелось, это обнять ее и упасть. У них было относительно тихо, но звуки доносились, и от каждого из них мы содрогались, ведь не знали, прилетит сейчас что-нибудь в наш дом или нет.

Маму удалось забрать немного позже, но обстоятельства сложились так, что мой брат с семьей остался в Харькове и его сын получил осколочные ранения. К счастью, все прошло насквозь и не осталось в теле ребенка. Но травмы были серьезные, и мама уехала обратно, чтобы помогать.

Мой племянник долго лежал в реанимации, частично ему разорвало печень, удалили почку. Мы не могли перевезти его в другое место, ведь врачи и аппараты, поддерживающие жизнь ребенка, были в Харькове. Хорошо, что организм молодой (ему всего восемь лет) и он постепенно восстанавливается. Не так быстро, как хотелось бы, но главное, что все обошлось.

Несколько дней назад ваша коллега Мария Ласицкене написала письмо-обращение в Международный олимпийский комитет. По вашему мнению, российские спортсмены действительно ни в чем не виноваты?

Когда читаю подобные заявления и ее в частности, сразу вспоминаю своего племянника. Да, возможно, они не брали оружие в руки, но причастны к этому! Не Мария пришла в меня стрелять, а другие люди, но с нее и с других это не снимает ответственности.

Она еще и это письмо, как мне показалось, написала с претензией. Но в чем виноват мой племянник? В чем виноваты украинцы? В том, что нас убивают? Я не прекращаю задавать вопросы: в чем виноват восьмилетний ребенок?! Это так больно! А умер он? Когда с ним это произошло, во мне была такая злоба, что хотелось взять оружие в руки и просто идти на вторгшихся на наши земли русских.

А что вы скажете тем, кто говорит, что Харьков – «русский город»?

Это смешно! Он никогда не был русским! Говорить такое – это абсурд. Откуда люди вообще это взяли? Только из того, что у нас многие говорят по-русски? Да это и не совсем русский. Мы называем это «харьковским». Ну кто еще так «шокает», как мы? Никто. И в Харькове, мне кажется, из всех украинских городов развитие пошло вверх больше всего. Это был колоссальный прогресс. И мой город никогда не был русским. Никогда.

Юлия Левченко также ответила ласиццкене – и это было справедливо жестко.