Супруга Дадашева рассказала о состоянии мужа после рокового боя с Маттиасом

Жена погибшего российского боксера Максима Дадашева Елизавета Апушкина рассказала о состоянии мужа после рокового боя против Субриэля Маттиаса (14-0, 11 КО).

«Когда я увидела, что мужа отвезли в госпиталь, позвонила менеджеру Эгису. Он меня успокоил: «Все нормально, Макс в сознании, едет в госпиталь. Дам пару интервью и тоже поеду». Я уже думала не о здоровье Макса, а о том, как буду выводить его из состояния моральной подавленности. Написала смс: «Даже самые сильные проигрывают. Не расстраивайся, мы все пройдем заново, все у нас будет хорошо, ты только держись!». Он никогда его уже не прочитает. Я открыла сообщение уже потом на телефоне Макса, оно было не прочитано...

После разговора с Эгисом мне больше никто не звонил. Я нервничала. Позвонила тренеру по физподготовке Донатасу Янусевичусу, и он сказал, что Максу сделали трепанацию. И вот тогда я поняла, что все серьезно. Я стала искать билеты. В России это была суббота, день. Я искала билеты на воскресенье. Потом решила, что обязательно возьму Даниэля. Подумала, что всякое может быть, возможно, придется часто ходить в госпиталь и проводить там много времени. Но билеты на взрослого и ребенка были только на понедельник. В итоге мы улетели утром в понедельник, нам еще рейс задержали на шесть часов. Прилетели в Нью-Йорк только ночью.

Донатас позвонил в воскресенье, счастливый. Сказал: «Лиза, Макс вечером взял врача за руку.» Я так обрадовалась! Понадеялась, что есть шанс. Но потом выяснилось, что врачи после этого ввели его в еще более глубокую кому. Казалось бы, это всего лишь маленькое движение, но после этого у него снова начался отек мозга. После операции отек прекратился, но из-за этого движения снова все началось и больше не прекращалось. Уже когда я прилетела в Нью-Йорк Донатас написал, что Максу стало плохо.

Кстати, тренер Бади Макгирт, который бросил на ринг полотенце, ни разу не позвонил, не выразил соболезнования. А Донатас до последнего поддерживал. Но даже когда он написал, что Максу плохо, я не думала, что он умрет, и мысли такой не было. Думала, ну может, станет инвалидом или в самом ужасном случае – овощем, но будет жить, мы что-нибудь обязательно придумаем. Медицина не стоит на месте. Казалось, что в Америке она на таком уровне, что мужа по-любому спасут.

И вот мы приехали в госпиталь. Врачи тут же отвели меня в сторону. Они сказали, что у Макса нет ни единого шанса, даже одного на миллиард. Тогда я поняла, что мой мир рухнул. Вы не представляете, как страшно мне было. Чтоб вы понимали, я любила Максима больше всех на свете. Даже если взять всех родных вместе взятых, я ото всех откажусь, лишь бы мужа вернули. Как бы ужасно это ни прозвучало. Максим для меня важнее всех!

И вот меня привели к нему в палату. Из него торчало миллион трубок, стояли большие аппараты, капельницы. Он сам дышать не мог, его дыхание поддерживали баллонами. Я увидела шрам от трепанации, который шел по правой стороне головы. У него была дырка во лбу, накрытая тряпкой, чтобы мозг не так сильно отекал.

Меня спросили, хочу ли я, чтобы в палату зашел сын. Я поняла, что, может, делаю что-то неправильно, но твердо решила: ребенок должен попрощаться с отцом. Да, Макс ничего не видел, не слышал, но я посчитала, что это будет честно. Даниэль зашел, начал трясти отца. Говорил: «Папа, вставай!» Это было очень страшно. Мне это на всю жизнь запомнится. Мой отец был с нами, я отпустила его с Даниэлем в отель. А сама осталась в больнице. Потом узнала, что когда они вышли на улицу, сын показал на дерево и сказал: «Дедушка, смотри, там сидит большая птица». А там никого не было. И когда они поехали в отель, Даниэль показывал в окно и говорил: «Вот же она, эта птица! Она летит за нами». К тому моменту у Макса уже умер мозг. Фактически он уже был мертв... По сути, его тело просто находилось на искусственном жизнеобеспечении. Мой папа, тоже атеист, от слов внука почувствовал, как мурашки пошли по телу.

Прошло где-то 8 часов, и кровяное давление пошло вниз. Пришел врач, который совершал обход. Я спросила: «Что это значит?» Он холодно повернулся ко мне, посмотрел прямо в глаза и сказал: «Это значит, что сейчас он умрет». Даже когда врачи говорили, что нет ни единого шанса, я все равно верила в чудо, надеялась, что, может, мы что-то придумаем, лишь бы только он выжил. А тут я поняла, что этого не будет.

Через секунду они все кинулись за дефибрилляторами, чтобы делать искусственный массаж сердца. Мне поставили стул возле его ног. Я увидела, как через шрам на голове начали выходить частички его мозга. Такой был сильный отек! Один раз ему «завели» сердце. Я так обрадовалась! Но тот же врач сказал: «Это всего лишь протокол, минут через 20 все повторится. Елизавета, это все». Повторилось уже через пять. И так было раза 3-4. У меня уже возникла апатия. Я просто сидела, ничего не видела – как приговоренная. И увидела его последнее дыхание. Было ощущение, что это у меня оборвалась жизнь.

В больнице я провела 11 часов, помню каждую минуту, даже секунду, каждый взгляд врачей, каждое слово. Никогда этого не забуду».

Ранее Елизавета призналась, что ни разу не присутствовала на поединках мужа.

#NEWSLIST_WIHT_PHOTO_2135325,2135318,2126662,2123036,2122674,2111964#