Военные хроники. Алина Шатерникова – о предчувствии войны, волонтерстве и звонке в 7 утра от Виталия Кличко

Вице-президент Национальной лиги профи-бокса Украины Алина Шатерникова всегда славилась своей активной гражданской позицией. Она часто помогает людям, хотя об этом и мало рассказывает. Во время войны Алина занимается тем, чем согласно ее характеру и должна – волонтерством, помогая обычным гражданам и военным продовольствием и другим необходимым.

В интервью XSPORT.ua для цикла «Военные хроники» Алина рассказала о том, как для нее проходит второй месяц варварского нападения армии рф на независимую и суверенную Украину.

Интервью о войне с супертяжем Игорем Шевадзуцким

Если честно, я чувствовала, что будет война. Где-то за месяц до начала войны я сказала мужу, что мы всегда очень рационально тратим деньги, которые зарабатываем, но сейчас, пока нет войны, давай мы в субботу или воскресенье утром будем ходить и завтракать в ресторанчики моего родного Подола. Не в более-менее эконом-режиме, а заказывая все, что хочется. И мы это сделали: мы красиво одевались и ходили.

А еще где-то за полтора месяца до войны у меня был сон, после которого я проснулась и сказала мужу и сыну, что будет большое горе, горе будет вокруг нас, но мы выживем. Они не особо всерьез восприняли мои предчувствия, но я четко почувствовала, что это обязательно будет.

Поэтому, в общем, я была ментально готова, что будет война. За несколько дней до начала войны я разговаривала с братом, а его дочь учится в Харькове, и я ему объясняла, что ее нужно забирать в Киев, ведь будет война. Он весьма скептически отнесся к моим опасениям, говорил, что это будет где-то на Востоке. И вот 24 февраля утром я получила звонок от него, он сказал нам «Вы что спите? Началась война, наступление идет со всех сторон, орда идет на Харьков». Таким образом, для меня началось ту утро.

Потом мы очень быстро собрали наши тревожные чемоданчики…

Да, лишь с утра собрали. И когда мы это сделали, то начали думать, как быть дальше. И ни у кого из нас не было желания эвакуироваться и ехать в более безопасные области Украины. Я объясню почему. Мы уже тогда понимали, что у рашисткой армии есть цель идти в Киев, но в тоже время много мужчин в столице получили и получали оружие, чтобы защищать город. И мы понимали, что им нужна будет помощь в тылу: их нужно накормить, им нужно найти спальники, нужно найти лекарства и другие моменты.

Мы понимали, что в первое время будет много паники, а мы из тех, кто в панике мобилизируется и выдает свой лучший результат. И вот было принято решение помогать всем нашим защитникам всем, чем мы сможем и вместе оборонять город.

Так как я живу на Подоле, то принимаю активное участие в жизни нашего района. Я состою в нашем чате «Подоляночка» и у нас там сразу появилось много волонтеров, ведь появилось много задач. Первое, что я сделала, это воспользовалась личными контактами моего брата с топ-менеджерами нескольких «Эпицентров» в Киеве, и «по звонку» приехала на закупку. Также несколько людей с территориальных штабов Киева также приехали по моей договоренности.  Мы очень много чего у них покупали в то время. Первая моя закупка там была на 28 000 гривен, вторая на 5000…

Потом рестораны Киева начали готовить еду для военных и для обычных людей, которые боялись выходить из бомбоубежища. Нам с мужем дали контакты этих ресторанов и мы загружали машину их едой и развозили по городу. В том числе ездили и в детскую больницу на Богатырской.

Еще было задание поехать к нашим летчикам в Васильков, ведь им нужны были GPS, удлиннители, карематы и много чего другого. Мы это тоже искали и отвозили.

Интервью о войне с тренером Егором Голубом

А как вы узнавали, кому именно и какой товар нужен?

Все от волонтеров из Подола, мы все как-то объединились, создали чат, наши координаторы закидывают задачи и мы их выполняем. Позже, кстати, мы познакомились с ребятами из АТО и разведчиками. И вот до сегодняшнего дня они у нас на вкусных обедах – мы договорились с одним из ресторанов, они для нас готовят. Стараемся им помогать и в других моментах.

Среди этих ребят были парни, которые ездили на зачистку Бучи. В одной из таких поездок они попали в засаду и… один двухсотый, двое трехсотых. Один из них сейчас в госпитале в Виннице, другой в больнице в Киеве. Сейчас нельзя проведывать воинов, но мы стараемся по возможности им доставлять все необходимое. К примеру, один из них очень хочет снова воевать, хочет снова мочить орков, но, к сожалению, его ждет вторая операция и процесс восстановления.

Когда все эвакуировались из Киева, мы выезжали в киевскую область, ведь постоянно нужно было что-то доставить. И был у нас случай, что мы не успели вернуться до начала комендантского часа, и мы с мужем с 8 вечера до 8 утра ночевали в машине. Хорошо, что у нас было топливо и мы включали мотор, чтобы греться. А ведь на улице было еще достаточно холодно.

В первую неделю мы проезжали такое количество блок-постов, что я даже сбивалась, когда их считала. А когда я ехала одна, то на некоторых постах меня спрашивали, есть ли у меня оружие. Я отвечала, что нету, а парни мне говорили, что сейчас такое время, что нужно иметь. Я им говорила, что мне стыдно, но я не умею ею пользоваться… потом пообещала, что научусь пользоваться. И после войны планирую найти курсы, чтобы научиться.

До начала войны я немного интересовалась расписанием работы тиров, но мне везде говорили, что у них большие очереди.

Еще один аргумент из-за чего мы приняли решение не уезжать из Киева это мой сын. Ему уже 19 лет, мы серьезно занимались его воспитанием, и мы не понимали, как мы можем молодому парню говорить о патриотизме, преданности, мужестве, а потом, когда твоя страна обливается кровью, как мы можем убегать и не помогать своей стране. Мы поняли, что если мы куда-то уедем, то не воспитаем достойного мужчину и защитника своей страны.

Практически сразу после начала войны сын нашел цех, где делали коктейли Молотова, и с утра до вечера там этим занимался. А потом их командир начал учить работать с оружием, как стрелять, как охранять здание. Потом у них был отдельный курс первой помощи, его им преподавал американский инструктор. А потом он присоединился к добровольному формированию территориальной общины. Он выходит на патрулирование по 4 часа утром и ночью, у него есть экипировка, оружие.

Чтобы было удобнее, он сейчас живет у друга, ведь его квартира находится возле того блок-поста, где они дежурят. Кстати, их там неплохо кормят, у них там есть столовая.

Видите, он берет пример с вас…

Да, мы каждый делаем, что можем. В тоже время я видела, как много крупных парней из моего кроссфит-зала поубегали на запад Украины, и сидят там. А у меня на Подоле есть волонтеры, которые фигачат с утра до вечера. В мирной жизни я б их назвала хипстерами, они не особо богатырского сложения, но делают большую работу.

Кстати, у меня еще есть парень из Крыма, которого я каждый день забираю и отвожу в цех. Он сварщик и варит ежи для дорог, но не те, которые на блокпостах, а он сам разработал свои особенные ежи. Они крепче, они очень понравились теробороне. Этот парень каждый день этим занимается, а сварка это очень непростая работа, ведь это большое влияние на глаза. Последнюю неделю они делали буржуйки – и для обогрева и для готовки еды.

Подарки военным от Алины Шатерниковой

Да, это действительно так. Ну война она как лакмусовая бумажка, срываются все маски. Я за это время познакомилась с очень большим количеством крутой молодежи, которая даже не думает куда-то ехать. Например, недалеко от моего дома живут две прекрасные девушки – Юля и Катя, они в мирное время преподают английский язык в школе. Светлые и добрые, с огромным желанием помогать всем вокруг. Мы с ними познакомились в первые дни войны. Как же круто они наладили и структурировали просто вал запрос,  а мы с мужем помогали им в логистике и доставке.

У нас растет крутое поколение украинцев. Они очень искренние в своих действиях и чувствах. Это вызывает у меня гордость за страну, за наше будущее. Ради этого поколения, в том числе, я тоже осталась в Киеве, чтобы им помогать.

Видите, правду говорят, что путин хотел Украину разъединить, а он ее наоборот объединил.

Да, да. Эта война – большое испытание для всех нас, для нашей независимости. Это эволюционный поворот в истории нашей страны, который позволит нам уже точно стать независимыми, убрать остатки советского, которое еще оставалось у какого-то процента поколения украинцев.

Интервью о войне с Тарасом Шелестюком

Все боялись, что рашка такая большая и у нее такая сильная армия, а Украина просто показала, что это не так, и что на самом деле мы крутые, а не они. Мы ей успешно противостоим, все поняли, что украинцы отважные, смелые и самоотвержение.

Алина, утро 24 февраля – самое страшное в вашей жизни?

Нет, ведь мы уже с самого утра начали мотаться как пчелки, и мы просто не успели словить эмоцию страха. То, что мы были постоянно задействованы в каких моментах по волонтерству, это очень помогло не быть в панике и адекватно переживать ситуацию.

Правда, у меня за это время были два момента, когда я навзрыд плакала. Первый раз, когда я узнала от мамы моей подруги Вики Лукьяненко, что она Иванкове, в 40 км от границы в Беларусью. До 5 марта она выходила на связь, а потом уже связи не было. Мы подали в официальные органы заявку, что потеряли с ней связь, также я связывалась с Алексеем Кулебой, он мне говорил, что знают о ситуации в тех селах, говорил, что они по ним работают. Я поняла, что если работают, это значит, что нужно как-то договариваться об эвакуации местных жителей.

Все это время, когда ее не было на связи, мы общались ее мамой и вместе плакали. А потом за день до того, когда орки уже покинули Иванков, брат Вики написал маме смс, что у них все в порядке, они живы, что у них есть еда. А потом на следующий день уже Вика мне написала, я тогда уже сильно расплакалась. Все это время я не знала, что с ней, но я сердцем чувствовала, что с ней все хорошо. И, слава Богу, так и произошло.

Второй раз я расплакалась, когда мой сын пришел домой с уже выданным полным комплектом военной формы и сказал, что вступил в ряды добровольного формирования территориальных громад (не путать с теробороной)  и будет по 8 часов в день, в том числе и в ночное время,  дежурить с автоматом на одном из блок-постов. Я осознавал, что всяких мутых личностей в Киеве хватает и что во время его дежурства может быть всякое. Он меня успокоил, что это не так, но сказал, что хочет быть настоящим мужчиной и быть полезным.

Просто, когда твой ребенок учится на режиссера игрового кино, когда он помогал Сергею Долбилову снимать фильмы про бокс, когда он сам планирует снять свою короткометражку, а тут он все откладывает в сторону и понимает, что нужно помогать стране, что сейчас обычная жизнь отходит на второй план.. это для меня были слезы. Мы могли его не пустить, но он бы нас не простил.

Тогда же еще в Киеве не было так спокойно, как сейчас, было много ДРГ, было много непонятных людей. Его решение воспринималось тогда очень эмоционально.

Кстати, у меня был еще один ранний звонок, от которого я очень испугалась. Мы же всегда думаем, когда видим звонок в 7 утра, что что-то случилось. А это звонил Виталий Кличко. У него просто было несколько свободных минут, и он решил мне позвонить, чтобы просто поговорить. Он сказал, что слышал, что я занимаюсь волонтерской деятельностью, спросил, чем может мне помочь и сказал, что он всегда для меня близко и всегда готов помочь.

Такие его слова дали мне большой заряд эмоций. Я в очередной раз поняла, какие мы украинцы крутые, какая крутая администрация в Киеве, как я горда за всех нас и за Виталия. Я ему сказала, что очень рада, что рядом с ним в этой непростой ситуации есть Владимир, что он ему большая помощь, и что для меня большое счастье быть с ними знакомой.

То, что Владимир и Виталий делают во время войны это очень круто, согласен с вами. И то, как они через свой имидж и популярность в мире доносят до сотен миллионов людей по всему миру ситуацию в Украине – огромный  вклад.

Да, я все эти линки на видео Владимира я сразу отправляла всей мировой боксерской общественности, чтобы они видели, что он не где-то в США, а в эпицентре огня. Это еще раз подчеркивает, как мы все обороняем нашу землю, как мы все объединились.

Муж Алины с сыном

Когда началась война, мы вместе с менеджером по международным связам К2 Promotions Ukraine Юлей Дяченко начали писать письма во все организации, мы их закидывали количеством писем, и потом IBF, WBC и IBO сделали общее заявление о том, что они отказываются признавать чемпионские бои с участием россиян. Однако к этому заявлению не присоединилась WBA, а именно за ее пояс будет бой между Биволом и Канело.

Позже у Маурисио Сулеймана один из журналистов спросил его мысли о санкционировании боев россиян. На это он ответил, что бокс может быть выше политики, что в участии россиян в боях ничего такого нет, что это же «great fight»… извините меня, но я считаю, что это двойные стандарты.

На днях я разговаривала с главным редактором одного из украинских ЗМИ, мы снова будем разгонять волну отмены этого боя. Будем пробовать делать это и через иностранные ЗМИ.

Интервью о войне с Кареном Чухаджяном

После войны украинские боксеры в россию ездить не будут? И будут ли их бойцы, тренеры, судьи участвовать в наших шоу? Как вы видите эту ситуацию?

Уверенна, что нет. Думаю, что за время войны у многих из нас есть разочарования от людей, с которыми ты ранее сотрудничал. У меня тоже есть такие разочарования в нашей боксерской компании. Например, шел 10 день войны, мне позвонил один боксер и попросил посодействовать сделать документы на выезд, ведь у него было предложение побоксировать в Германии. И это боксер третьего уровня, для которого это просто заработок и не больше.

Я его тут же спрашиваю: «Скажи, пожалуйста, рестораторы не хотят развивать свою карьеру? Учителя не хотят развивать свою карьеру?»…

… да любая профессия…

… да. Неужели ты не понимаешь, что сейчас война в стране, почему ты ставишь свои интересы выше интересов страны? Ты же боксер, а значит воин, почему ты не хочешь помочь стране? Не обязательно ведь воевать, в тылу работы очень много. А он мне говорил о продолжении карьеры…

Думаю, что намного лет вперед у нас не будет выездов боксеров в ту черную дыру, которая хочет засмоктать весь свет цивилизации. Уверенна, что ни боксеры, ни тренеры, ни судьи – никто не будет участвовать в их шоу. И вообще нужно построить по ту сторону границы большую стену.

Одна из наших главных задач еще это рассказывать будущим поколениям все эти ужасы, чтобы они никогда ничего общего не имели с населением территории, которая находится на Востоке от нас. Это страна тотальной лжи. После событий в Буче и Ирпене мы говорили со знакомыми военными о том, как вообще можно быть такими злыми, такими бесчеловечными. А потом мы вспомнили, что во времена НКВД, сталинских репрессий, какое количество доносчиков было… Есть официальная цифра из архивов КГБ: 1937-1939 года официальных сексотов было 11 млн.!!! официальных – то есть тех, которые под доносами ставили свою реальную фамилию. И по этим доносам невинные люди получали в лучшем случае лагеря, в худшем пытки и смерть. Подумать только, какой мрак был, сколько подлости и жестокости.

Поэтому не стоит удивляться тому, что сейчас происходит в россии и откуда у них ген ненависти к мирному и всему созидающему.  Но их нравы и жизненные принципы пусть остаются с ними, пусть живут как хотят. Главное – чтобы не лезли своими грязными ботинками на украинскую землю и оставили наконец нас и всех соседей в покое.